|
автор Александр Голованов
>>следующая>>
Оцените произведение
Добавлен: 19.06.03 Архив Клуба Молодых Графоманов |
Тарковское метро
|
|
Дом автора, 22.11.02 Итак, был на земле один город. Точнее, будет. Говорят, год его основания затерялся где-то в XXIII веке. Но это – тема других сочинений. А нужная нам история – история о метро этого города. Да-да, было там метро, которое так и называлось – Тарковское. И была в городе такая страннейшая штука: население чётко делилось на «Надземных» и «Подземных». Прямо как в «Машине времени», не так ли? Хотя кто знает, может это начало? Люди с Поверхности часто спускались в метро, чтобы, собственно, им воспользоваться, но всё равно возвращались наверх. Люди Метро редко поднимались. Это вообще было неправильно… И именно так началась история ТМ.
«Штаб» станции «Море», день первый, 5:21 Гаяна разлепила глаза и увидела свет, а когда разобрала, что это за свет, поняла, что лежит на столе прямо перед настольной лампой, которая резала ей глаза своей яркостью. В том страшном громе, который доносился до её ушей, она разобрала голос Владимира Владимировича Путина (это, к слову, был, конечно, не наш президент – по сравнению с ним тарковский Путин был полным идиотом, хоть и начальником метро, но, как всегда, дуракам везёт: он был полным тёзкой известного нам замечательного президента): - Гаяна! Вставай! Уже пять утра! Гаяна приподнялась на столе и рухнула куда-то в темноту. Потом она встала, отряхнулась, одёрнула форму и уверенно пошла в стену. - Гаяна! – крикнул Путин. – Там стена! Вы, наверное, поняли, что Гаяна просто не выспалась, поэтому очень плохо соображала. Но дело было в том, что она всегда была сонной. По жизни. При этом Гаяна работала машинисткой. Как водила она поезда, не знал никто. А она сама-то знала? Варя, ещё одна машинистка, вбежала откуда-то с подносом, на котором испускали пар две чашки с кофе. Поставив блюдо на стол, она подняла с пола Гаяну и усадила её за стол. - Гаяна, выпей кофе, сразу проснёшься. - Как же, как же, - проворчал Путин. - А вы кофе не желаете, Владимир Владимирович? Путин отмахнулся: - Нет, спасибо, Маша. Да-да, Путин назвал Варю Машей. И дело вовсе не в том, что он не мог запомнить, как зовут его подчинённую. По всем документам машинистка проходила как Мария Варежникова-Лендер, но саму себя она называла Варей. И кроме того, подобно Плюшкиной с Поверхности, ненавидела, когда её называли не так, как надо. - Я Варя, - обиженно заявила Маша-Варя. Гаяна, опрокинув чашку кофе (в прямом смысле), встала, и, выбрав на этот раз верное направление, вышла из комнаты в сторону оборотного тупика, одновременно являвшегося депо. У узкой пыльной платформы стоял состав, который она часто водила. На самом деле, если кто не знает, техника по неясной причине осталась на уровне, вполне современном нам. Девушка села в кабину и повела поезд на станцию. Конечно, в каждом составе была радиосвязь. И вот, в рации раздался скрипучий голос, почему-то очень похожий на Моисеева и Трубача одновременно: - Гаяна! – та, конечно, спала и не слышала. – Гаяна! Гаяна!!! Рация добилась своего: машинистка перестала храпеть. - Угу, это я… - Не это я… - Конечно, ведь я это я! - В смысле отвечать надо: «поезд такой-то». Поняла? А, неважно. Подберёшь Андрей Андреича на перегоне. Хорошо? А?! Гаяна перестала храпеть. - Что-что? - Говорю: Андрей Андреевича подберёшь? - А-а-а… так бы и сказал. - Я ТАК И ГОВОРЮ! И смотри ты, едрёна вошь, куда едешь! Гаяна подняла глаза, сообразила, где она, включила поворотник и съехала с платформы обратно на пути. В метро, хотя оно и открылось, не было почти никого. Ну, в «почти» сама Гаяна и укладывалась, а если постараться, в нём ещё оставалось место для пары-тройки пакетов с продуктами. Так как автоинформаторы только обещали, все станции объявляли сами машинисты. И у Гаяны получилось вот так: «Станция Мо-о-оре… Спать охота… А следующая… Да фиг знает, посмотрите информационные табла… таблы…» И поезд вновь тронулся. А в тоннеле впереди уже ждал поезда Андрей Андреевич, он же Дроныч, ночной работник, а с ним и его напарник Роберт, или Роб. Первый переминался с ноги на ногу, и в результате этих стрёмных движений наступил на крысу. Та завизжала, Дроныч отдёрнул ногу слишком резко, потерял равновесие и упал. Конечно, откуда ни возьмис выскочил поезд, зловеще освещая путь фарами. Сверху Дрон увидел стрелочный фонарь сверху, и поезд, и сонное лицо Гаяны, и испуганное лицо Роба (это можно лицом назвать?). Состав заскрежетал тормозами, прыгнул. Послышался звон разбитого стекла. Дроныч вновь увидел фонарь, но уже почему-то расколотый на много частей. И его накрыло поездом. Колёсная пара остановилась в сантиметре от головы Андрея Андреевича. Роб вытащил его из-под поезда. - Ни хрена себе, - заявил Роберт, - от этого скрипа у меня чуть голова не лопнула. А фонарь и правда лопнул! - Дурацкие крысы, - процедил Дроныч. Открылись двери, и сквозь них был отчётливо слышен зверский храп. Дроныч и Роберт залезли внутрь и разбудили Гаяну. - А, Андрей Андреич… И ты Роберт… Я вас сейчас подберу. Только сон досмотрю… - Гаяна, подъём! Мы уже тут! Милое, доброе лицо Гаяны озарила улыбка, она взялась за рычаги и повела поезд. Они мило болтали, как вдруг сквозь сонные глаза девушка увидела впереди нечто, что заставило её аж выдернуть стоп-кран. Поезд повторно прыгнул, заскрипев тормозами, и остановился. - Что, [грубо], случилось?! – спросил Дроныч, сползая вниз с панели приборов. - Вон… - всхрапнув, сказала Гаяна, указав на темноту впереди. Дроныч встал, и, ничего не понимая, пошёл к выходу. - Куда ты? – спросила машинистка. – Я имела ввиду вон там фигня… Андрей и Роберт вгляделись в темноту. Они проследили по уходящим рельсам, блестевшим в свете фар, и вдруг будто споткнулись взглядом обо что-то. Дроныч даже упал. И было обо что! Впереди рельсы перекрещивались! Да-да, сходились и вновь расходились! Гаяна стала засыпать, облокотилась на рычаг хода, и под громкие крики собравшихся поезд преодолел «перекрёсток», будто его там и не было.
Станция «Море», 6:27 Поезд, ведомый Гаяной, выгрузил первых пассажиров, и они разошлись в разные стороны, стукаясь лбами, и машинистка тоже не слишком выделялась из этого сонного царства. Андрей пытался не давать ей уснуть, а Роб и сам громко храпел, прислонившись к стене. Из динамиков на станции раздались звонкие голоса Стаськи и Жеськи, дежурных по станции; непонятно, зачем они это говорили, но фак остаётся факом. - На… - начала Стаська. - … пребывающий … - продолжила Жеська. - … поезд … - … посадка … - … производиться … - НЕ БУ-ДЕТ, - хором закончили они. Андрей Андреич, посмотрев на пробивающий стену состав, вошёл в «штаб». Владимир Владимирович сидел за столом в напряжённой позе и смотрел на оловянных солдатиков на столе. - Владимир Владимирович? – обратился Андрей. - Где?!! – испугался Путин и сгрёб все фигуры в стол. - Вы знаете, у меня проблема, - всплакнул Андрей. – Надо это кончать. - Ну, понимаю… Вот, у меня есть от простатита… - засуетился Путин. - Я не в этом смысле. Я в смысле пьянство надо кон… прекращать, - уверенно заявил Дрон. - Зачем?! То есть почему?! То есть что побудило сделать такие выводы? - На линии были пересечения рельс. - То есть? – нахмурился Путин. Андрей Андреич взял маркер, и на белой доске в течение пять минут появилась схема «перекрёстка», уйма формул, выражений и слов. Испещрив всю доску, Дрон положил маркер, вздохнул и стёр пот со лба. - Приведённые мной выкладки убедительно доказывают отрицательное влияние пересекающихся рельс на состояние подвижного состава и… - Ясно, ясно! Я, как руководитель, обязываю демонтировать! Я ведь руководитель! Знаешь, кого ещё звали как меня? Был такой президент в XXI веке. Он был великим человеком, и я сделаю всё, чтобы быть похожим на него. И буду хорошим руководителем. - Опять легенда, которые вы так любите рассказывать? - Нет, Дрон, будь уверен, всё так и было. Андрей Андреевич пожал плечами. Владимир Владимирович рассказывал много легенд, и не верить ему, как самому-самому опытному и мудрому, было нельзя, но всё же чересчур невероятными казались такие истории.
Диспетчерская станции «Море», 10:42 Жеська сидела в огромных наушниках и неспешно щёлкала стрелками на всей линии, используя огромный пульт и экран перед ней, на котором была вся линия со всеми поездами. Кто-то сегодня метко назвал линию «крестовой», и название очень прочно за ней закрепилось. В комнату, тем временем, зашёл Роберт. Он подошел и снял наушники с Жеськи. - А, Роб! – сказала Жеська, положила локоть на пульт и случайно переключила стрелку так, что два поезда шли лоб в лоб. - Да, я – Роб. Вот, это тебе, - он протянул какой-то булыжник. - Как мило… - автоматом выпалила Жеська. – А что это? - Это камень. Я его выломал сегодня в смену на перегоне «Аэропорт» - «Голливудское шоссе» из стены тоннеля… Тут речь Роберта прервал голос из рации Жеськи: - Диспетчерская «Моря»! Вас вызывает диспетчерская «Овцефермы». Нам пришло сообщение. СМС. Пожалуйста, перекройте перегон «Аэропорт» - «Голливудское шоссе», там обвал… И переключите блин стрелку 15 обратно, а то шесть аварий в день – перебор всё же. Да и ваша репутация самой ответственной в нашем коллективе будет подмочена. - Оке, - сказала Жеська и пощёлкала пультом. Потом она вновь обратилась к Робу: - Так что за камень, говоришь? С перегона «Аэропорт» - «Голливудское шоссе»? - Ммм… Да… - Спасибо, Роб. Иди. - А что мне за это будет? – с хитрым взглядом спросил Роберт, и Жеська уронила наушники. - Ну, ну… Ну давай я тебе в смену помогу… - пробормотала Жеська. - Нет, ночью я и сам справлюсь… в тоннеле. - Хочешь Гайку попрошу… - Не-ет, я хочу с тобой. - Я не умею водить поезда, - отмахнулась Жеська. - Да… Мэр, кстати, в связи с демографической ситуацией… - Слушай, Роб, шёл бы ты… - разозлилась Жеська. Роберт поплёлся в двери. У самого выхода девушка вдруг окликнула его. - Ой, Роб, я придумала, что тебе будет. - И? - Статья, конечно. Роберт покачнулся и скатился по лестнице за дверью.
Платформа оборотного тупика, 10:38 - Прикиньте, - сказала Варя. Все прикинули. Все – Андрей, Путин и Стаська. – Я нашла второй «перекрёсток». - Ну, ты его проехала? – спросил Владимир Владимирович. - Да… Но сам факт… - Нет, надо с этим разбираться. Это уже не смешно. Дроныч, этой ночью ты всё должен демонтировать, и ответишь по результатам лично. Понял? - Хорошо, Владимир Владимирович, - сказал Дроныч. – Я постараюсь. Последовала пауза. - Я вот только думаю, какой, - Дроныч успел нажать на гудок в кабине, - строил эту линию?! - Ах, упал, убился! – совсем не в кассу заявила Стаська, увидев упавшего Роберта.
Эскалатор, 11:42 - Наташа! – крикнула Стаська, подходя к кабинке дежурной по эскалатору. - У? – отозвалась та. - Ты не видела в продаже журнала «Позорная муть»? - Не-ет, - ответила Наташа. – А чё за журнал? - Не знаю, но мне говорили, что он очень интересный. - Ладно, увижу – куплю. Могу даже сейчас сходить наверх, посмотреть у лоточников, может у них есть. Только смени меня ненадолго, - и с этими словами Нат встала на эскалатор и поехала вверх. Через пару-тройку (четвёрку, пятёрку, восьмёрку, «Ниву», «Оку») минут Наташа приехала вниз с опущенным видом. - Нету, нету… - Мдя, весьма обидно, - процедила Стаська. - Ещё бы! Установилось неловкое молчание. Оно было прервано голосом какого-то чудака, который встал около конца эскалатора и сказал: - Однажды, милые девушки, я ехал в метро и написал вот что, послушайте:
Друзья мои, друзья! В стихах вещаю я! Тарковское метро И больше ничего
Предмет мой здесь и щас. И расскажу для вас, Как жил да был поэт, Певец счастливых лет.
В Тарковске жил наш друг, Писал всегда в метро, И всё бы ничего: Но если кто вокруг
Его стихи читал Смотря через плечо, Бесился горячо, Тетрадь он чуть не рвал!
Признаться, сам грешу, Прочту так иногда, И вот сейчас пишу, И смотрят на меня.
Но если мне забить, То чувака того Все начали бесить, Не пишет ничего!
У мэра помощИ Поэт наш поискал. И, как неудивительно, Но мэр указ издал!
Теперь никто совсем РукОпись не читает, И наш родной поэт Живёт и бед не знает.
|
Наша кнопка:
