|
автор Александр Голованов, апрель - июнь 2003 года
Оцените произведение Добавлен:
25.05.03
Архив Клуба Молодых
Графоманов |
Половина |
|
Посвящается Евгении Володиной
Что-то пищало. Я, не понимая, рванулся вперёд и что-то стукнул рукой – на самом деле просто выключил будильник на часах на столе. Я не помню, как я это делал, просто подозреваю, что иначе получиться не могло. Зато в моём сознании отпечаталось, как я выключал будильник на телефоне, когда он ещё не зазвонил. Очевидно, что именно первый звонок разбудил меня, и я выключил второй, будучи в полусне. Сколько времени? Я уже успел ясным взглядом, правда, сонным мозгом воспринять время на проецируемых на потолок часах. Половина шестого. И тут я вспомнил, что случилось, что заставило меня встать так рано. Просто вчера перевернулся мой мир. Нет, сегодня, тремя часами раньше, в два. А будильник… я поставил будильник… Просто надо было видеть, что происходило здесь два… нет, два с половиной часа назад. Как Она положила трубку. Должно быть, сначала отодвинула её от уха, задумалась на секунду… а затем, найдя в темноте аппарат, опустила на него трубку. Я понял, что совершил серьёзную ошибку, ляпнул то, чего не должен был… Что сделает человек на моём месте? Конечно, перезвонит, и когда я так сделал, то попал под град странных, убийственных слов. А потом гудки, короткие, комариные, а потом писк кнопок, а после него щелчки в трубке, а затем длинные, протяжные гудки, будто уходит поезд, а ты стоишь на платформе и смотришь ему вслед, не в силах остановить… Телефон был выдернут из розетки, а, может, и разбит - Она всегда была очень впечатлительной. Стоило мне сказать что-нибудь мало-мальски удивительное, как её лицо становилось таким, будто она впервые видит человека, поэтому я не удивился бы, если бы телефон был разбит. Сотовый, конечно, отключён… Её весёлый голосок на автоответчике предложил мне оставить сообщение. Откуда знать автоответчику, что она не хочет со мной разговаривать?.. Ему же совсем всё равно, он – машина, он не видит разницы между людьми так же, как не видит людей. И не слышит. Он просто включается, когда кто-то звонит хозяйке, а хозяйка выключила мобильник. И автоответчик, шедевр человеческой мысли, не может сделать так, чтобы она взяла трубку. Откуда ему знать, что случилось? Вот так. Железный занавес не просто опустился передо мной, он будто придавил меня, опутал ненужной паутиной проводов. Я бы отдал всё за возможность поехать к Ней в тот момент. И вот, я бы приехал… к чему? К металлу двери с домофоном? Нет, я бы не знал, где моя дверь, равно как не знал бы номер квартиры! В ту ночь меня трясло. Меня осенила идея. Какая глупая идея, подумал я вдруг. Куда я поеду? Я не знаю адреса. Телефон выключен. Я буду бегать под окнами, как бездомный пёс, лаять безмолвно на окна, не зная, за стеклом которого спит она… А вчера… нет, два часа назад, я выходил в Интернет, чтобы посмотреть её адрес по телефонной базе. Смешно: эта база всегда работала правильно, когда не была мне так нужна. А теперь она выдала на введённый телефон адрес заведомо неправильный, уже не говоря о том, что не была указана квартира. Даже фамилия владельца подходила, а номера квартиры не было. Дом был точно не третий. Улица совпадала. Я не отчаивался и открыл вторую базу. Дом три… Диск с базой… Дом три! Нет, диск я смотрел уже с утра. Его мне нашла мама… То есть… Нет, по порядку. План казался глупым, хотя вчера… три… два часа назад его гениальность не подлежала сомнению. Я даже хотел не ложиться спать, долго не мог уснуть, зябнул под тёплым пуховым одеялом и заворачивался в него, как маленький ребёнок. Время подмигивало красным глазком поминутно из часов, а я хотел спать, но не мог уснуть с мыслью о том, что могу её потерять. И всё же мне удалось усыпить своё сознание, и я провалился в бездну сна… И вот, с утра идея кажется глупой. А как мне действовать иначе? «Иначе» для меня не было. Я боялся, что она наделает глупостей, например, порвёт наши фотки… Ещё не имея точного плана, я встал и сварил себе кашу. А вчера… нет, два часа назад, когда я засыпал, я видел половину дома из своего окна. Не то что бы я дом этот не видел раньше. Видел конечно. Я его видел почти ежедневно уже около двенадцати лет. Просто в нём было что-то не так. Он был чёрен на фоне серо-синего неба. В нём не светилось ни единого окна, по крайней мере, в видимой половине это было так. Что было в этом здании, которое здесь уже четверть века стояло? Что? Во всей картинке я почувствовал внутреннее великолепие, которое всё долгое время не давалось мне, не давалось моему пониманию, а тут вдруг открылось мне. Почему? Может, оно не ожидало, что я не буду спать? Может, моя душа была открыта? Может, я просто грезил, и всё мне в тот момент казалось? А жизнь моя теряла смысл вслед за брошенной трубкой. Есть одна поговорка: «Любовь приходит и уходит, а кушать хочется всегда». Как цинично!!! А кто себе задал вопрос, изрыгая эту поговорку, есть ли смысл кушать, когда в жизни нет любви? Когда ты живёшь один, один на белом свете среди шести миллиардов себе подобных, и, что самое ужасное, не можешь ничего изменить в своём одиночестве? Вот он, готовый ответ-нож для такого романтика, как я, если вы хотите показать, насколько вам наплевать на мои романтические идеалы. Ведь язык страшнее пистолета, как говорит другой известный афоризм! В этом я хорошо убедился вчера, нет, три, нет, три с половиной часа назад, когда Она бросила трубку… Ещё не имея точного плана, я встал и сварил себе кашу. Как привычно… молоко, большая чашка. Я поставил смесь в микроволновку и пошёл будить маму. Она пришла на кухню. Я ей рассказал, что произошло, а она, хоть и злилась, дала добро на поездку и даже нашла тот самый диск. Диск с базой… Дом три! Да что это такое? Я точно помнил, как находил адрес по базе! Или мне показалось?.. На улице было темно и морозно, а натрий едко блестел на снежинках, послушно лёгших на землю, не смея противоречить силе притяжения. Точно так было и три… нет, четыре часа назад, когда я лежал в своей кровати и слушал её голос. Сладкий и нежный голос, который я так бесцеремонно и дико разрушил! Как я мог?.. Я не чувствовал, не ощущал холода. Лишь подходя к метро, почувствовал, что руки онемели. Небо чуть светлело, но фонари ещё горели. Люди, несмотря на ранний час, попадались довольно часто. Переход, вестибюль, привычный взгляд на электронные зелёные часы над кассой (шесть часов десять минут), турникет… Тепло… По эскалатору я спускался медленно, потому что ноги мои чуть ли не путались, и уж если я преувеличиваю, то они точно не хотели спускаться. Так бывает – меня «заклинивает», и я не могу никак спуститься быстро – не могу и всё. Похоже на то, как перехватывает дыхание у Неё, когда я её целую… а вдруг я больше этого не сделаю… никогда? Я спускался вниз, ступенька следовала за ступенькой. Наконец, станция развернулась перед взглядом утреннего пассажира пустынным сводом, под которым почти никого не было. Сев в поезд, я пытался спать… Точнее, дремать. Во сне проносились в неистовом вихре мысли и объявления о следующей станции. Первые примешивались к последним, я отмечал самые любимые и нелюбимые станции и перегоны. За то время, пока я ездил к Ней, я выучил каждую станцию и каждый перегон. Я знал, о чём думал. А ещё были щекочущие сознание страхи и переживания… А как я люблю слышать свой определитель номера, когда он так же чётко, как эти автоинформаторы, произносит заветный номер, а потом я снимаю трубку, и неизменно слышу тот самый голос, самый лучший голос, Её голос, как она говорит «Алло», или «Привет», или «Да», и по тонким оттенкам её голоса я могу определить, что она устала, или у неё хорошая настроение, или что она позвонила на минутку. Я вышел из перехода. Синевато-фиолетовое небо уже почти расцвело солнцем, а на улицах царила та утренняя городская дрёма, которую я просто обожал. Автобус стоял на остановке с включённым в салоне светом и распахнутыми дверями, словно бы он стоял всегда-всегда. В автобусе, который выглядел как-то косолапо в рассветной мгле, сидела пара-тройка пассажиров. Рядом была маршрутка-дублёр. Я осмотрел стоявший транспорт, так как Она могла быть внутри, но, не обнаружив Её там, двинулся к дому. Надпись над местным рынком ещё светилась; хотя время было уже около семи, город ещё только-только продирал глаза. Правда, количество людей увеличивалось поминутно. А семь часов назад! Я начал перебирать в голове всё, о чём мы говорили. Как так, я ведь просто хотел поговорить, зачем? На улице было тихо и пустынно. Едва появившееся солнце странным лилово-оранжевым светом заливало площадь перед большим магазином. У кинотеатра царила синяя мгла, как, впрочем, и во дворе Её дома, до которого я с трудом добрался по ледяной дорожке. Дворничиха… «Не знаете таких-то?» - «Нет, может в лицо и знаю, а так – нет». Облом. Какая же всё-таки у Неё квартира? Дом был точно этот, я помнил, как к нему пройти от метро. Даже подъезд я, кажется, нашёл. А вот квартира… Что-то вроде триста десятой… Что делать? Я стал упорно вспоминать всё: как Она набирала на домофоне цифры, как мы зашли в подъезд… Я даже визуально вспомнил этаж, но номер квартиры я не мог вычленить из своих воспоминаний. У меня был с собой мобильный телефон, и я решил позвонить по городскому Ей в надежде, что тот уже включили. Гудки, длинные гудки… они меня заставляли нервничать всё больше и больше… И вот, трубка снята. Бабушка, Нина Ивановна. «Здравствуйте, это я, мальчик вашей внучки… Пустите!..» Меня пустили. Я вошёл и прошёл через коридор в комнат, где лежало моё чудо. Она. В залитой встающим солнцем комнате, на старом диванчике лежала моя дорогая девушка. Женя. На ней были футболка и трусики, как она всегда и рассказывала, и она лежала под одеялом. Чуть суженные глаза, чуть полные губки – следы сна на её лица, причём сна недостаточного. Впрочем, она прекрасна… Прекрасна, как и всегда. «Привет, спящая красавица!» Из восточных окон была видна улица и половины дальних домов, выступавших из неоткуда. Утренний вид был прекрасен. А дом, видимый из окон в нашей комнате, закрывал половину неба, и казалось, что за ним нет ничего, словно заканчивается земля, словно я пришёл за Женей на край света… «Прости», - сказал я и прижался к ней. |
Наша кнопка:
