Литературный клуб

Российская империя развернула три фронта против Османской империи: Балканский, Закавказский, Черноморский. Решающим фронтом должен был стать Балканский, так как на нём находилась столица Турции Константинополь – память о славе погибшей Византии. Князь Румынии – Карл Гогенцоллерн 23 марта подписал договор, по которому русские войска допускались на территорию княжества. 12 апреля 1877 года Славянская Спарта (вы помните, что так называлась русскими Черногория) возобновила военные действия против турецких империалистов. Румыния объявила себя независимой, опираясь на русскую армию уже шагавшую по пути из Ясс в Бухарест и даже объявила войну Турции, как бы говоря «мой старший брат с войны вернулся. Теперь только суньтесь!» В добровольческое войско прибыл Михаил Дмитриевич Скобелев – молодой генерал, панславист и ветеран войны в Туркестане. Он был храбрым офицером, имел орден Георгия третьего. В русской армии он нашёл своего отца – Дмитрия Скобелева и старого приятеля, с которым он познакомился в Туркестане – Василия Васильевича Верещагина. Верещагин – художник-баталист и передвижник был здесь одним из добровольцев. Михаил Скобелев был человеком активным и придумал кучу планов перехода через Дунай, предприятий для внезапных нападений на турецкие пикеты, батареи и др., которые он постоянно по секрету сообщал то тому, то другому из старших офицеров, что многих привёл в совершенное недоумение.

-Он какой-то шальной, - говорил своим друзьям отец Михаила Скобелева, - чуть не каждый час новый план; возьмёт под руку – «знаете, что я вам скажу» - и начнёт, и начнёт, да такую чушь!

Верещагин сказал Михаилу Скобелеву:

-Будьте поосторожнее и воздержаннее. Конечно ваша молодость, фигура, Георгиевские кресты и прочее бесспорно произвели известное обаяние, но вы должны опасаться разрушить его надоеданием всем со своими проектами, как бы ни казались они лично вам практичными и удобоисполнимыми.

-Спасибо! Это совет истинного друга! – горячо поблагодарил Михаил Скобелев Верещагина.

Верещагина смешило отношение Скобелева-отца к Скобелеву-сыну. Михаил Скобелев имел крест Георгия третьего, а его отец - Дмитрий Скобелев только Георгия четвёртого.

Однажды Михаил Скобелев сказал своему отцу:

-Ты служил, служил и дослужился до того, что я тебя перегнал. Неужели, отец, тебе не обидно?

-А я тебе денег не дам, живи на жалованье, - отпарировал Дмитрий Скобелев.

В Бухарест русские войска не пустили, а разместили недалеко от города близ Дуная.

Южная Молдавия присоединилась к Российской империи и активно принимала участие в войнах между турками и русскими. С помощью умелого использования минного оружия и береговой артиллерии русские войска нанесли значительный ущерб туркам. Османская империя потеряла два монитора (броненосные плавучие батареи). Турецкая армия отступила в Силистрию, и Дунай можно было форсировать. Переправу же через Дунай готовили скрытно, чтобы турки не могли помешать. Турецкую армию умело водили за нос, делая переправу одновременно в нескольких местах. На конях и вплавь перебирались отважные русские солдаты через могучий, вольный и бурливый Дунай.

Крепости Никополь и Рущук, оснащённые прожекторами, вели беглый огонь по русским войскам день и ночь. Василию Верещагину разрешили переправляться через Дунай на военном корабле вместе со Скрыдловым, а вот Михаилу Скобелеву запретили до поры, до времени.

Скобелев прощаясь с Верещагиным обнял друга и шепнул:

-Вы едете, этакий счастливец! Как я вам завидую!

В ночь с 14 на 15 июня была совершена переправа, столь внезапно, что турки были застигнуты врасплох. Это была первая значительная победа. Верещагин и Скрыдлов со на небольшом миноносце попытались потопить турецкий монитор, но из-за плохого знания Скрыдловым установки мин не смогли взорвать монитор и лишь один раз стукнули бортом огромную турецкую посудину, а затем причалили к берегу. Верещагин был ранен. Михаил Скобелев был уже на этом берегу и наблюдал за действиями Верещагина и Скрыдлова. Он в восторге повторял:

-Какие молодцы! Какие молодцы!

Так как русская армия была плохо оснащена новыми малокалиберными винтовками Бердана и каждый солдат имел только по 60 патронов, то генерал М.И. Драгомиров распорядился об экономии. Каждый солдат, у которого после завершения дела оставалось меньше 30 патронов подвергался наказанию. У неприятеля же всегда имелось множество ящиков патронов, что позволяло ему вести беглый огонь. Но, несмотря ни на что, русское наступление быстро и успешно развивалось. Генерал Н.П. Креденер штурмом взял Никополь и заполучил 113 орудий. Сын Александра II Александр блокировал неприятеля под Рущуком. И.В. Гурко с армией отправился в Тырново…

Турки, находившиеся в харчевне стали оглядываться на пылкого и неосторожного Иоанна, и, когда тот вдруг сообщил Димитрию, что они должны отправиться в окрестности Тырново, так как в одном из горных ущелий их ждут гуйдуки, башибузуки посоветовались и решили не убивать Иоанна, а сначала выпытать место нахождения гуйдуцкого войска. Они медленно стали подходить к столу Иоанна и Димитрия, но те уже заметили опасность и приготовились защищаться. Болгары, сербы и армяне, давно ждавшие возможность подраться с башибузуками тут же примкнули к Димитрию и Иоанну. В таверне началось сражение. Хозяин харчевни сбегал в кухню и притащил свой пистолет, а его товарищ курд орудовал кухонным топором.

-За свободу Балкан! – воскликнул один грек.

Македонец повалил стол и используя его, как прикрытие начал обстреливать басурман из своего пистоля. Харчевня наполнилась выстрелами, запахом порохового дыма, стонами умирающих, криками, увлечённых боем головорезов.

Один пьяный болгар пропел отрывок из «Юнака Балканского»:

Пускай восстанет лев Балканский,

Повеяв бурей грозен, смел!

Чтоб полумесяц Оттоманский

За тёмной тучей потускнел!

Вскоре сражение в харчевне закончилось.

-Если б эта харчевня была пошире, а турок побольше, то мы бы… эх, - с досадой проговорил македонец.

Все башибузуки были перестреляны или зарезаны. Кровью был залит пол харчевни. Также много болгар лежало с простреленными головами или перерезанными горлами.

-Теперь башибузуки нас не выпустят из города, - мрачно сказал Иоанн, - давайте займём оборону.

Стрелецкий подошёл к Димитрию и положил ему руку на плечо:

-А ты скачи во весь опор в стан к русским! Они близко. Скажи им, чтоб они поторопились, а мы пока наберём армию из прохожих и отвлечём турков.

Димитрию дали запас пороха, и он взобрался на коня, пришпорил его и понёсся на север. Обречённые на оборону харчевни долго смотрели ему вслед. А тем временем к ним в таверну собиралось множество сорви-голов, которые хотели помочь в бою с турками. Хозяин выкатил из погреба старый туфланг и установил его на столе напротив окна. Турки попытались взять харчевню штурмом, но наткнулись на отчаянную защиту, отступили и решили укрепиться в соседнем доме. Осаждённые поняли их мысль и приложили все силы, чтобы как можно меньше турок заняло гарнизон дома. Иоанн предложил сделать подкоп под турецкий гарнизон и взорвать его пороховой бочкой. Все одобрили эту идею. Хозяин с несколькими помощниками содрали деревянный настил, взяли лопаты и начали рыть подкоп. Часть турков уже заняла соседний дом и направила огонь по харчевне из окон.

Тем временем Димитрий во весь опор мчался к русскому стану. Турки его заметили и послали погоню. Увидев сипахов, скачущих за ним Димитрий прижался поплотнее к коню и стал стрелять по туркам. По нему открыли ответный огонь. Одна пуля попала Димитрию в плечо. Юноша вскрикнул от боли, сделал выстрел наугад и убил коня под одним из сипахов. Снова несколько пуль было пущено по Димитрию. Свинец больно впился в бедро, однако Димитрий был человеком большой выдержки ,и стиснув зубы, продолжал скакать вперёд. Сипахи настигали. Вот уже конь - закачался и упал под Димитрием, злобно светятся глаза у приближающихся турков и тут в страхе турки повернули назад. Что же там впереди? Красное знамя с нашитым на нём двухголовым орлом! Димитрий ползёт туда. Тут один из отступающих сипахов прицелился и выстрелил в несчастного гайдука. Пуля задела висок, в глазах у Димитрия потемнело и он лишился сознания. Тем временем уже прошло два часа обороны харчевни. Турки безуспешно пытались её сломить. Тем временем, наконец, подкоп под соседнее здание был сделан. Иоанн покатил бочку с порохом по вырытому туннелю. Македонец и хозяин харчевни привезли ещё две. Затем снова они привезли ещё по бочке, так, что под зданием оказалось шесть бочек пороха. Иоанн потянул длинный флигель от бочек с порохом в харчевню. Наконец, всё было готово. Иоанн с помощью огнива поджёг флигель. Маленький огонёк быстро побежал по флигелю, обмазанному керосином, в подкоп. Через минуту раздался оглушительный грохот. Грандиозный взрыв сотряс дом, являвшийся гарнизоном турок. Серьёзно пострадали стены дома, дверь разнесло в щепки, все, хоть немного более целые, чем остальные, окна со звоном вылетели. На мгновение все затихли. Вдруг раздалось громогласное «Ура!!!». На улицах города появились солдаты Российской империи и сербские гуйдуки…

Когда Димитрий очнулся, то услышал речь, которая показалась ему родной, но чем-то она отличалась от болгарской. На него смотрели какие-то незнакомые люди и простодушно ему улыбались. Их добрые глаза успокоили несчастного юношу. Никогда Димитрий ещё не видел таких весёлых, добрых и почему-то очень родных глаз.

-Он очнулся, - негромко проговорил кто-то.

Множество людей в синих формах с красными лентами наполнили палату, где он находился. Какой-то весёлый офицер подошёл к ослабевшему Димитрию:

-Как у вас самочувствие? – спросил он и снова юноша почувствовал как мил ему этот северный говор, похожий на болгарский.

-Хорошо, - слабым голосом ответил Димитрий.

-Мы уж волновались, что вы погибли, - сказал весёлый офицер, - но к счастью наш полковой врач настоящий Асклепий. Вы не слишком слабы? Наш генерал Гурко Иосиф Владимирович хотел бы поговорить с вами.

-Я сам бы хотел поговорить с вашим генералом, - проговорил Димитрий.

Весёлый офицер удалился. И вот в палатку к Димитрию пришёл сам генерал-фельдмаршал Гурко. Это был простодушный, бородатый мужчина, располагающий к себе. Он улыбнулся и спросил у Димитрия:

-Здравствуйте, как вас величать?

-Здравствуй и ты. Мое имя Димитрий Левской, я из Тырново, - скромно ответил Димитрий

-Я видел, что за вами была погоня. Что бы это значило? Вы принесли нам важную весть? Или просто бунтовали против турков? - Гурко спрятал улыбку в бороде.

-Я принёс важную весть! – выпалил Димитрий, и тут же задумался, а действительно ли такому бравому солдату, как Иосиф Владимирович покажется его весть серьёзной и достойной внимания, и всё же юноша продолжил, - Тырново восстало. Оно ждёт вас. От вашей быстроты зависят жизни многих болгар.

Гурко задумался над вестью принесённой Димитрием. Но вскоре его взгляд прояснился, он улыбнулся и сказал:

-Тырново восстало, говоришь? Тогда мы отправляемся туда! Немедля!

Гурко вышел из палатки Димитрия и отдал приказы русской армии. Тут же казаки, гусары, офицеры, драгуны и другие военные подразделения начали готовиться к продолжению похода. Димитрий хотел тоже встать в ряды русских, но Гурко запретил ему, ссылаясь на запрет врача вставать больному в течение недели.

Вскоре на месте военного лагеря осталась только зелёная поляна, да в некоторых местах следы костров. И вот русская армия построилась и зашагала. Над войском полилась песня. Эта северная, дикая песня была грустна и прекрасна. Димитрию она казалась одновременно далёкой и близкой, родной и чужой. Она затрагивала все нити его души, и Димитрию хотелось плакать то ли от горя, то ли от счастья. А песня всё лилась и лилась из уст солдат. Каждый вдруг почувствовал свою одинокость в этом мире, полном жестокости, небольшая тревога закралась в душу, но мелодия поднимала дух, и не только у сентиментальных юношей, но и у зрелых солдат, нюхавших порох, и у стариков, всю жизнь прослуживших в российской армии. И вот что это была за песня:

Выхожу один я на дорогу;

Сквозь туман кремнистый путь блестит;

Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,

И звезда с звездою говорит.

В небесах торжественно и чудно!

Спит земля в сиянье голубом…

Что же мне так больно и так трудно?

Жду ль чего? Жалею ли о чём?

Уж не жду от жизни ничего я,

И не жаль мне прошлого ничуть;

Я ищу свободы и покоя!

Я б хотел забыться и заснуть!

Но не тем холодным сном могилы…

Я б желал навеки так заснуть,

Чтоб в груди дремали жизни силы,

Чтоб дыша вздымалась тихо грудь;

Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,

Про любовь мне сладкий голос пел,

Надо мной чтоб вечно зеленея

Тёмный дуб склонился и шумел.

-Чья эта песня? – тихо спросил Димитрий у одного из солдат, несущих его на носилках.

-Слова для неё придумал русский поэт – Михаил Юрьевич Лермонтов, - также тихо ответил ему солдат. Долго Димитрий думал о этой песне. Как потянуло его душу романтика в странствия. Ему захотелось бродить по ночам под луной в одиночестве по неведомым дорогам и обдумывать вопросы жизни и смерти. Но Димитрий откинул эти мысли и вспомнил другие строчки: «я ищу свободы и покоя!». Как здорово поэт выразил этими словами состояние самого Димитрия. Димитрий заснул и приснились ему одинокие осенние поля, улетающие в другие края журавли и корабль, плывущий далеко на юг, в тёплые гавани. А ещё снилась ему свобода!

Димитрий проснулся от грома картечи, пули летали кругом и рвались в воздухе. Русские уже взбирались на стены какого-то города. Димитрий признал в виде города своё родное Тырново. Вот открылись городские ворота и русские солдаты лавиной хлынули в город. Турки сдавались в плен русской армии. Победа была за русскими!

Из домов выбежали болгары. Они радостно встретили русских. Вот пятилетняя девочка вручила букет роз русскому гусару. Он улыбнулся в усы, подхватил её и посадил на коня впереди себя. Торжественно шедших русских солдат с Иосифом Владимировичем Гурко во главе осыпали цветами, пели им песни, дарили подарки. Простодушные русские люди были тронуты. Ещё ни в одной из взятых крепостей их не приветствовали так. Весёлые девушки подносили уставшим войнам хлеб, вино и воду. Монахи с пистолетами на поясах (они тоже участвовали в восстании болгар) несли иконы навстречу православному генералу православной армии. Из окон люди высовывали флаги со львами (герб Болгарии). В толпе встречавших русских героев болгар поднимались ввысь шапки и опускались обратно (не всегда назад к хозяевам).

Юноши и девушки с заливистым смехом пели песню «здравствуйте, братушки!»:

Шипка! Шипка! Слышен гром! Гурко перешёл

Балканы! Шумно, празднично кругом! И

Наряды и румяны к храбрым девушкам спешат,

И в цветах ряды солдат, ружья, сабли, кони,

Пушки... Словно братьев дорогих, все встречают

Их: "Здравствуйте, братушки!"

Ну и храбрый же народ!

Сколько сил в нём молодецких!

Вот один казак ведёт целый полк солдат турецких.

А народ смеясь глядит: жалкий у злодеев вид,

Тащатся как побирушки!

Русских храбрецов-солдат, все благодарят:

"Здравствуйте, братушки"!

Навстречу русскому войску выехало сербское воинство. Один серб в белом хитоне и в княжеской папахе спрыгнул с коня и, радостно улыбаясь, подошёл к Гурко. Иосиф Владимирович тоже улыбнулся сербу. Он узнал князя Милана. Черноволосый молодой князь был с ног до головы вооружён: сабля свисала ему до пят, через плечо была перекинута винтовка, в меховом жилете он держал пистоль. Иосиф и Милан начали разговор о делах в Сербии.

-Князь Черногории уже ведёт свою армию нам навстречу, - сказал Милан Гурко.

-Говорят у Шипкинского перевала нас ждёт армия турков. Верно ли это? – спросил Иосиф Владимирович у сербского князя.

-Действительно. Это так! – ответил Милан, - басурманы укрепились в горах, и я чувствую: битва будет не из лёгких.

Гурко скрыл улыбку в бороде. Такой молодой был этот князь Милан, но так хорошо он был осведомлён уже в военном искусстве. Иосиф не смотрел на то, что этот князь потерпел поражение при Джунисе. Он понимал, что сражение сербов и турков было для последних не больше, чем победа над разведывательным отрядом. Сербы не имели сил сопротивляться туркам и потому в открытые битвы никогда не вступали. Но все знали, что только черногорцев можно сравнить с сербами по храбрости.

Неожиданно перед конём Гурко бросился навзничь какой-то бледный, хилый и израненный юноша (это был Иоанн Стрелецкий) и воскликнул:

-Множество наших девушек заперли в старой византийской крепости башибузуки. Спасите их! Прошу вас!

-Я знаю турков! – сказал Гурко, - они перережут всех пленниц, как только мы начнём наступать. Лучше предложить им жизнь в обмен на то, что они сдадут крепость.

Посол был послан для переговоров с башибузуками, запершимися в крепости. Он поднял белый флаг мира и башибузуки согласились его принять. Они выдвинули такое условие для сдачи крепости и сохранения жизни пленницам: возможность покинуть город и отправиться к своим войскам. Гурко был согласен с этими условиями. Башибузуки отворили ворота крепости и строем отправились за пределы города, предварительно сложив своё оружие. Вслед им свистели, смеялись, кричали оскорбительные слова. Освобождённые девушки выбежали из крепости. Их со слезами встречали родители, мужья, женихи и друзья. Иоанн разглядел в толпе свою суженную. Она тоже увидела несчастного гайдука и со слезами бросилась к нему. Гурко был тронут этим событием и смахнул слезу.

-Вы очень обдуманно действовали, - сказал восхищённый Милан Иосифу Гурко, - поистине русские не только храбры, но и мудры.

А Иоанн тем временем усыпал свою возлюбленную поцелуями. Как радостен был миг их встречи. Юноша рассказал Ангелике о том, что сказал ему её отец о их будущем.

-Согласишься ли ты стать подругой моей жизни, солнце моё? – спросил Стрелецкий Ангеликой.

-Да, свет мой, - кротко ответила девушка.

Поистине был счастлив тот миг. Единственное, от чего у Ангелики сжималось сердце – это бледность Иоанна. Иоанн пошатывался, кашлял, но всё твердил, что с ним всё в порядке. Действительно, многие в такие счастливые моменты забывали о своих болях. Добродушный старик хозяин таверны разыскал Иоанна и Ангелику, обнял их и, не в силах сдержать свои чувства, расплакался. Вдруг Иоанн всполошился:

-А где же человек благодаря которому мы вместе сегодня? Где же Димитрий ?

К нему подошёл всё тот же знакомый нам весёлый офицер и сказал:

-Ваш друг слегка ранен, но будет жить. Он остановился в соседнем доме. Это очень храбрый человек! Поверьте мне.

-Кто вы такой? – удивлённо спросил Иоанн.

-Я Маковский Константин Егорович - русский живописец-передвижник.

-Я польщён тем, что познакомился с таким великим человеком, как вы, - сказал Иоанн, - моё же имя Иоанн Стрелецкий и я бывший гайдук, участвовавший в восстании Христо Ботева.

-Расскажите мне, пожалуйста, об этом знаменитом человеке побольше, - попросил Константин Егорович, и глаза у него зажглись.

-С удовольствием, - сказал Иоанн, - только сначала я проведаю своего товарища Димитрия Левского. Так что извините. Я вам обязательно расскажу всё, что знаю о Христо, если мы ещё увидимся.

-Не сомневайтесь, - улыбнулся Маковский, и художник пошёл в свою сторону, а гуйдук в свою.

Иоанн вошёл в дом, где должен был находиться Димитрий. Два русских врача пропустили его, но попросили слишком не тревожить больного.

Димитрий слегка приподнял голову, и его глаза радостно заблестели.

-Здравствуй! – поздоровался он.

-Здравствуй и ты, мой храбрый друг, - ответил на приветствие Иоанн.

-Я не опоздал? – спросил Димитрий.

-Нет. Русские освободили город и прогнали всех башибузуков. При этом погибло не более ста человек.

-Я рад это слышать, - улыбнулся Левской, и Иоанн подумал: «Какой же замечательный это человек».

- Как твоё самочувствие? – спросил Иоанн, обеспокоенно разглядывая раны друга.

-Отлично, - проговорил Димитрий, - даже лучше, чем твоё.

Левской спрыгнул с кровати и подошёл к окну:

-Ради этого можно умереть. Вот о чём давно я мечтал. Сербы, черногорцы, болгары и русские! Все они говорят между собой, они словно братья расставшиеся много столетий назад и вот вновь встретившиеся. Вот встретились эти четыре родных народа.

И действительно было на что посмотреть! По всему городу Тырново раздавался весёлый смех славян. Прекрасен был миг, когда русские, болгары, сербы и черногорцы почувствовали себя едиными. Гордо звучало в толпе слово: «славяне».

И вот на площадь вышел молодой болгар и сказал:

-Я хотел бы прочитать в этот прекрасный день свои стихи.

Он достал лист и с жаром по-болгарски продекламировал:

Русия! Колко не плени

Туй име свято, родно, мило!

То в мрака бива нам светило,

Надежда – в нашите злине!

То спомня ни, че ний кога сме

Забравени от целий свят,

Любов, що никога не гасне,

За нази бди с най-сладък свят!

Русия! Таз земя велика

По шир, по брой, по сила! Тя

С небето има си прилика

И само с руската душа!

Там, там молбите ни се чуват

И в днешния печален час,

Сърца се братски се вълнуват

Осемдесет мильони с нас!

Раздались громкие аплодисменты. Смущённый поэт скрылся в толпе.

Русские, сербы и черногорцы спрашивали: «Кто этот человек?», а болгары с гордостью отвечали: «Это наш поэт – Иван Вазов».

Теперь любой европеец мог бы увидеть в Тырново эту дикую, но прекрасную картину: смешение славянских народов. Все болгары, евреи, армяне и грузины откинули будничные проблемы и поспешили посмотреть на своих гостей: простодушных русских, смелых сербов и суровых славянских спартанцев. Вот уже зашло солнце за горизонт. Золотая луна вышла на небо. Загорелись на агатовом небе изумрудные звёзды. Подул ветер с моря.

Ангелика и Иоанн стояли на утёсе над Дунаем. Ветерок нежно трепал волосы Ангелики, и она ясным взором смотрела на своего возлюбленного. Иоанн же держал девушку за руки и смотрел ей в голубые глаза. Давно уже изорванная пулями туника развивалась на Стрелецком. На ней были следы всей его огненной жизни: запёкшаяся кровь и не выветрившийся запах пороха. Юноша шептал ласковые слова Ангелике, а она молча слушала, и глаза её улыбались. Священник уже обвенчал их в маленькой часовенке, и теперь они были законными супругами.

-Ангелика! - сказал Стрелецкий, - впереди нас ждёт долгая разлука. Хоть и Тырново свободно, но Болгария, Сербия, Черногория и Македония до сих пор в руках поганых! Я должен продолжить дело Христо Ботева и помочь русским освободить Балканы!

Ангелика тихо и печально вздохнула, а Иоанн страстно поцеловал её в сахарные губы. Но нам не время предаваться романтизму. Шипка ждёт героев!

>>следующая>>

Наша кнопка: