|
| содержание | > следующая >
автор Андрей Зюзин, апрель 2002 г. - май 2003 г., г. Москва
Добавлен: 2.05.03 Архив Клуба Молодых Графоманов |
"Цена жизни" повесть |
|
1
Строй солдат в новеньком, только что полученном обмундировании растянулся на пригорке возле опушки. Августовское, всё ещё жаркое солнце подбиралось к зениту, солёный пот струился по спинам и лицам ребят. Анатолий стоял во второй шеренге, но отчасти из-за своего богатырского роста, отчасти из-за низкорослого соседа, видел всё, что происходило на холме. Капитан в грязных сапогах ходил взад и вперёд по уже утоптанной траве. За ним перемещались четыре лейтенанта. Они хаотически кружились вокруг комбата, что-то горячо доказывая ему. Один из них – самый разговорчивый – был в рваной гимнастёрке, остальные выглядели более опрятно. Пройдя в очередной раз перед строем, командир остановился, и лейтенанты, как по команде, притихли. - Ещё раз доложите о численности личного состава, - пробасил он. - В первой роте осталось 46 человек! – отрапортовал старший лейтенант. - Во второй – 38! – ответил совсем молоденький лейтенантик. - У нас больше – 56…, - устало произнёс ротный в рваной гимнастёрке. - В четвёртой роте – 51 человек, - закончил младший лейтенант. Немного помявшись, он добавил: - Товарищ капитан, у меня сержантов не хватает. Двое погибли под посёлком, один при артобстреле траншеи – остался последний. - Ладно, - продолжил комбат после непродолжительной паузы, - и это учтём. - И политрука убило… Ефрейтор у меня за политрука сейчас… - вставил командир второй роты, но капитан пропустил замечание мимо ушей. - Бойцы, - обратился комбат уже к строю, - сейчас вас распределят по ротам. Не хочу и не буду говорить вам пустых официальных слов. Скажу одно: наши войска отступают за реку Чир. Основная часть 62-ой армии уже стоит на другом берегу. Наша задача прикрыть отход оставшихся войск… Пока батальоны, укрепившиеся западнее для прикрытия отхода всей армии, ещё сдерживают врага. Но из-за постоянных бомбёжек, некоторые части не успели переправиться на другой берег. Наше подразделение должно предотвратить возможный прорыв немцев к переправе. Так что, если … - держитесь… Вся «речь» всё-таки показалась Анатолию слишком официальной, возможно поэтому, даже последние слова не тронули его душу. Много раз он в тылу слушал такие вот речи из уст людей, которые сломя голову бежали в убежище, едва услышав сирену воздушной тревоги. Сказав ротным ещё несколько слов, комбат направился к блиндажу. Лейтенант в рваной гимнастёрке, не скрывая досады, побрёл за ним. Над строем повисла тишина, которую вскоре разрезал командирский голос старшего лейтенанта. - В первую роту 18 человек… Давайте быстрее, быстрее! – прикрикнул он, увидев замешательство среди солдат. – Вот вы, что справа… Давайте, давайте! Спустя несколько минут, правое «крыло» строя оказалось возле старшего лейтенанта. Анатолий же теперь оказался с краю, вместе со своим другом Колей Морозовым. - Во вторую 22 человека, - прокричал лейтенантик, читая что-то по листу бумаги. Анатолий, низкорослый боец, что стоял перед ним, Морозов – друг и земляк Анатолия, и ещё 19 таких же, как они, парней направились к лейтенанту. - Моя фамилия Мальницкий. Приветствую вас во второй роте! – улыбаясь, сказал молодой лейтенант… и натянуто рассмеялся, - Сейчас наша рота стоит на хуторе, что за тем холмом, - он ткнул пальцем в покрытую зеленью равнину, где вдалеке виднелась деревня. Лицо его при этом стало серьёзным. – Весь батальон защищает участок от нашего хутора до соседней деревни, что в 2-х километрах отсюда. Мы граничим с соседями, и с 3-ей ротой лейтенанта Володина. Ну ладно, пойдём в деревню, там сержанты расхватают вас по взводам… Отряд толпою двинулся к хутору. Когда они миновали блиндаж, оттуда - то ли случайно, то ли специально – вылез комбат: - Мальницкий, что это у тебя пополнение толпой ходит? - Слушаюсь. Смирно, равняйсь… Шагом…Арш! Строй двинулся дальше. Кругом лежала серо-зелёная равнина. Лишь несколько заросших ивой и молодыми берёзками овражков пересекали её. Кое-где на небольших пригорках виднелись выжженные солнцем проплешины. Анатолий почему-то ожидал увидеть здесь сплошную зелень, а на деле оказалось, что растительность здесь чахлая, почва каменистая… Солнце уже миновало зенит и теперь нехотя скатывалось всё ниже и ниже. Ещё далеко ему было до горизонта, но дневная жара уже начинала спадать, тени удлинялись, слабый ветерок стих вовсе. С каждым шагом хутор становился всё ближе. Виден был дымок, курящийся над пепелищем на краю деревни. Какие-то люди ходили по двум её улицам. Миновав возвышенность, затем овражек и, наконец, взобравшись снова на пригорок, бойцы во главе с лейтенантом вошли в деревню. Навстречу им проехал обоз из пяти подвод. В возах был навален домашний скарб, тряпки… На пожитках сидели женщина, морщинистая, укутанная в платок старуха и маленький мальчик. Анатолий вздохнул: издалека деревня, даже несмотря на сожженную избу, выглядела мирно и уютно, и он вспомнил дом. А здесь опять война, и, наверное, так же его мать с сестрой уезжали из Западной Двины. Пополнение прошло по улочке мимо пяти – шести домов, магазинной лавочки с забитыми досками окнами и остановилось на пустыре перед красивым домом с верандой и небольшой трибуной. Крыша была покрыта шифером, и это выделяло строение из общей массы деревенских построек… - Сельсовет, что ли? – шепнул на ухо Анатолию Коля Морозов. В ответ Анатолий кивнул. - Равняйсь! Строй подравнялся и, подтянувшись, замер, хотя команды «смирно» не последовало. - Товарищи бойцы, перед вами ваши сержанты: первого взвода - старший сержант Рукавов, второго – сержант Джигатурян, третьего – сержант Пененко, - громко и, будто нарочно, басисто сказал Мальницкий и кивнул на трёх солдат, устало стоявших недалеко от него. - Итак, - продолжил лейтенант, стоя возле дощатой трибуны, - первый взвод – 10 человек, второй – 9, в третий - 3. Итого в первом и третьем по 18 человек, а во втором - 24. Анатолий вместе со своим другом, Колькой Морозовым и низкорослым бойцом, который когда-то стоял перед ним на первом распределении, попал во второй взвод. Спустя несколько минут новобранцев или «салаг», как их теперь все называли, повели размещаться. - Вот вам есть одна хата, - распоряжался сержант Джигатурян, плечистый мужик средних лет, идя по дороге и искусно лавируя между ямок с грязью – высохших луж.
Впрочем, здесь на фронте – если можно сказать, что Анатолий уже был на фронте – нельзя было встретить людей средних лет. Война как-то очень чётко разделяла всех на две возрастные группы, подчёркивая в молодых мальчишеские черты и превращая мужчин в морщинистых стариков. – Шестеро в избу… Ничего, дай бог, дня три вам так жить! – пробасил сержант, указывая толстым пальцем на одну из изб. - Хорошо хоть «так» вставил, - оценил оптимизм сержанта Николай. - Остальные пойдут к «старикам». В соседнюю избу… И здесь Анатолию повезло. Его вместе с Николаем и ещё одним светловолосым белорусом разместили у «стариков». Стариком, правда, оказался лишь один из солдат. Увидев на пороге новосёлов, он сразу представился: «Дед Пантелеич», на вид ему было действительно лет шестьдесят, хотя на самом деле «дед» не прожил и пятидесяти. На рукавах его пылали красные звёзды политрука, однако по званию он был лишь ефрейтором. Вторым оказался Дологуров. Когда все кое-как разместились и начали знакомиться, пришёл ещё один ефрейтор – Поминец. Зашёл вскоре Джигатурян, приказал располагаться на отдых. - Завтра снимаемся отсюдова к чёрту! Выступаем часов в шесть. Так что ночью можете отдыхать… Выспитесь хоть, а то потом уже негде будет! Наступил вечер. Все «жильцы» собрались в первой комнате (изба состояла из двух комнат и сеней) возле печки. Рассевшись вокруг стола, на котором стояли каша и чугунок с варёной нечищеной картошкой, солдаты начали неторопливо разговаривать, наслаждаясь ни с того, ни с сего представившимся им отдыхом. - Ну а как Коротков-то? Не чуяли? – спросил Пантелеич, словно продолжая давний, начатый ещё до прихода Анатолия разговор. - А кто знает… Когда медсанбат уезжал – он до нас в этой деревне стоял, - пояснил Поминец, обращаясь к «пополнению», - сестричка говорила, что вытащили его, что в госпиталь отправят как только переправу наладят. Два дня прошло… небось уж давно в госпитале… - Хотелось бы думать так. Молодой парень-то, сколько он? …два дня, как прислали, а уже «убыл по причине ранения», как говорят эти… как их? – рассуждал Дологуров, очищая картофелину от тонкой кожуры. Наступило молчание. Каждый думал о своём: Пантелеич мысленно упрекал Дологурова, «что он так при этих, при «пополнении», Поминец вдруг вспомнил своих погибших от бомбы детей – им было всего ничего, пять и восемь лет, Анатолий же был шокирован. - А вы давно на фронте? – спросил он, обращаясь ко всем и одновременно ни к кому. - Я-то… - начал Пантелеич и задумался, - год без малого уже! - Ого! - А я табе научу, Толя, чуешь вот, Дологурова научил и салага два месяца уже воюеть и медаль имееть. У меня наука целая ужо сложилась. Главное: не теряйся, да пули не бойся. То есть, конечно, на рожон преть нечего лишний раз, но и теряться, зажиматься не надо. Вот случай у нас не так давно был, когда просёлок брали… - Посёлок, - поправил Дологуров. - Ну да хрен с ним, нехай посёлок. Погнал нас Мальницкий в атаку, он ведь, мальчишка, что прикажуть, то и делаеть. Побежали, значит, по склону вверх. А оттуда, из траншеи пулимёть. Так. Ну, кто забоялси, растерялси – залёг без движения и их расстреляли. Кто, наоборот, на рожон попер – тот тоже, смертью храбрых… А вот мы с Дологуровым – лопаты в зубы и вперёд, - здесь дед прервал рассказ. На секунду он выскочил в тёмные сени и вернулся оттуда со своей сапёрной лопаткой. - Видишь? – ткнул он пальцем в две вмятины на черенке. – А ведь-то мой свинец-то должон был быть. От так. Ну, а потом нашли мы на склоне бугорок, за него спрятались. Затихли. Так. Гранату кинули. Опять затихли. Тут с другого склона взвод Пененко атаковал. Так. Ну, немцы пулимёть развернули и давай по ним – те залегли. А мы с Дологуровым… - Мы быстро в траншею нырнули, - продолжил второй герой истории, дожевывая картошку, - и та-та-та-та, гранату и та-та-та. Пулемёт замолчал, к нам наши подбежали… Ну, дальше уж дело техники… А это мы можем… - дальше Дологуров начал просто откровенно хвастаться, как будто рассказывал не о бое, а о том, как залез в соседский сад, и Пантелеичу, который рассказывал эту историю не затем, стало не по себе. Он-то понимал, что хвастовство его друга - это всего лишь ширма, за которой скрыты переживания, душевные мучения, вызванные трагическими событиями, но остальные могли понять это совсем не правильно. - Хватить трепать-то, хвастун! – прервал его старик. – Главное, сынки, это не теряться. Даже если залегли, и огонь такой, что и ни туды и ни сюды… Всё равно выход есть. Ту же лопатку вперёд выстави, если окопаться не можешь, бугорок какой найди… - дедок засунул в рот последнюю картошку. - Вы будите смеяться, но пули меня не беруть. Нет! Точно не беруть! А и на кой они мене? … А ты шой-то пишешь? Уж не писатель ли? – спросил Пантелеич, обращаясь к белорусу. - Письмо я домой пишу… - В Белоруссию? - Какой там. Мать, слава богу, успела эвакуироваться, сейчас в Рязанской области… Вот и пишу… Правда, не домой, конечно. Но матери всё равно что домой. - А мне и писать-то некуда уже… - вздохнул Поминец. За окном что-то ухнуло, и стекло противно задребезжало. Ещё раз ухнуло. Взрыв. Анатолий вскочил и рванулся на улицу вслед за Помницом. Пантелеич вместе с Дологуровым схватили за шиворот до смерти перепугавшегося паренька и поволокли его к выходу. За ним с бледным лицом шёл Николай. Выскочив на улицу, Толя был оглушён ещё одним взрывом… Соседняя изба начинала гореть, и он, не успев что-либо сообразить, бросился к ней. Из приоткрывшейся двери повалил чёрный дым с пылью. Кашляя, оттуда начали выскакивать люди. Один, второй, ещё боец – взрыв рядом – ещё один… Анатолий стоял на крыльце, пытаясь чем-то помочь, пока сзади его сильно не дёрнули за шиворот и не оттащили из-под горящей кровли. Последний боец вынес из дома что-то грузное на спине и свалил свою ношу на траву. Ещё одна бомба упала недалеко от хаты, и та от взрывной волны обрушилась. Ношей оказался солдат из только что прибывшего пополнения. Анатолий шагнул к нему и ужаснулся – это был тот самый низкорослый парень, что стоял перед ним в строю. Дед Пантелеич вместе с Дологуровым расстегнули его ватник и вскоре отошли в сторону. Анатолий был ошарашен. Это был тот самый парень. Да, да, именно парень, а не боец. Такой же как он… На другой улице ещё громыхали разрывы, но Анатолию было всё равно. Он впал в какое-то странное состояние, замкнулся в себе и даже не сразу понял, что’ орёт теребивший его за рукав Николай. - Быстро! В строй! Быстрее, Толя…! Когда они добежали до сельсовета, разрывов уже не было слышно. Встав в строй, Анатолий услышал доклад сержанта Джигатуряна о потерях, в взводе Пененко погибли двое, у Рукавова потерь не было. Мальницкий передал доклады некоему Манкову. Только спустя минуту Анатолий понял, что это их комбат. Командиры удалились в избу, а рота осталась стоять, приходя в себя после ночного налёта. Анатолий осмотрелся. Справа стоял белорус, засовывавший трясущимися руками в карман письмо, сзади бледный Николай, за ним беззаботно разговаривали и курили Пантелеич, Поминец и Дологуров. Причём последний ещё довольно громко смеялся. «Сволочь, - подумал Анатолий, - Он, наверное, даже не видел ни разу того парня… А я видел?» - и сокрушенно вздохнул. Мысли его прервал голос Мальницкого: - …прорвал линию обороны у этих сёл. Наша задача любой ценой удержать их здесь, не подпустить к переправе. Приказываю: весь личный состав на углубление траншеи. Рукавов, возведёшь на стыке с 3-ей и с соседом по пулемётному дзоту. Ориентировочно, немцы будут здесь не более чем через 3-4 часа. Да, и ещё. Скорее всего, нас поддержит артиллерия. Но не стоит рассчитывать только на неё. Вопросы… Выполнять! - Есть! - 2-ой взвод, бегом… арш!
> следующая > |
Наша кнопка:
